I am russian. I wear fufajka, valenki and shapka-ushanka.

Это было во времена, когда русская речь не была привычной на улицах Мюнхена, а СССР ещё пытался смеяться. Мне было 19-ть лет. В одном из общежитий для иностранцев жизнь свела меня с соотечественниками - дядечкой из Владивостока, двумя украинцами и белорусом. Они были старше меня. Сидя на шатких стульчиках, мы пытались начать Новую жизнь в Германии и спорили об СССР, поражались его убогости и пошлости.( Collapse )

Нас окружает множество мелочей, делающих жизнь комфортабельной. Тапки шаркают по паркету из гостинной на кухню к плите, а если лень, то мы заказываем пиццу по телефону. Квартиры отапливаются, в кладовке скучает пылесос. К великому счастью никто больше не стирает одежду в ледяной проруби на реке. Ведь в ванной комнате ждёт своего часа стиральная машинка или на улице за углом есть прачечная. Детишки ходят в детский сад, бабульки на лавочку около подьезда или в кафешку. Автомобиль стоит в гараже, а в худшем случае на парковке около дома. Вокруг цветёт весна, или зима, или капает осенний дождик - это не имеет значения. Под торшером уютно и всё совсем рядышком - стоит лишь протянуть руку, а иногда ногу. Умываясь тёплой водой из под крана, мы не задумываемся о том, что ещё сто лет назад эта процедура была привилегией аристократии. Теперь же, кто был ничем - тот стал всем.( Collapse )

У всех крестов на горных вершинах вокруг Самерберга, у всех крестов вокруг Мурнау. В глазах прохожих и в сверкании витрин. На мюнхенских площадях и в долине Дуная. Я искал тебя.

Там где не было солнца и тьма разрывала душу. Там где град бил по коже. Где склоны гор подпирали радугу. Там, где птицы радовались весне, а крестьяне холодному пиву. Где облака уходили в прошлое, а часы стучали марш будущего. Там я искал тебя.( Collapse )

Вдруг налетел ветер, спугнув весну и прохожих. Он заставил застегуть джинсовки на все пуговицы. Он вырвал зонтики из рук у тех, кто мужественно не спрятался под навесами. Уличные краски поблекли, превращаясь из яркой журнальной страницы в старый газетный листок. Зажглись фары. Нависли стены высоких домов. За некоторыми из них живут наши друзья, иногда их украшают таблички с именами великих людей. Дескать: с такого то года по такой, в этом здании дед Матвей творил чудеса. И барельеф Матвея в профиль над входом.( Collapse )

Конечно, короны бывают разные. Нынче эта тема популярна. У русского царя была Шапка Мономаха, а у египетского фараона - бутылка, вставленная в ведро с коброй. У английской королевы с крестиком на макушке, а у французов - на любой вкус. Она имеется у солнца, а в последнии месяцы даже вирус назвали словом "корона" и пугают людей. Несмотря на величайшее разнообразие этих символов власти, их обедняет любовь к золоту. На то оно и золотишко, чтобы над ним чахнуть. Даже китайский вирус, обрушил всё, кроме цен на драгоценные металлы. Впрочем, сейчас речь пойдёт об особенной короне, а точнее - об одном принце, жившим в пятнадцатом веке. Его имя - Альбрехт Третий фон Виттельсбах.( Collapse )

На какое-то время я замру, откину голову назад, сидя на стуле. Майя выдала наш совместный отьезд в Папуасию, сделав отметку на фотографии в самой главной социальной сети. Кто такая Майя? - спросите Вы. Она родилась в Магадане, живёт в Мельбурне, а встречаемся мы на острове Бали. Боже, как это всё гламурно. Простите её за скачки по планете. Наверное, именно поэтому она тормознулась в стране кенгуру.
Впрочем, мне знакома ещё одна женщина, родившаяся в Родезии, жившая в ЮАР, США, Англии, Франции, Канаде, Новой Зеландии и Австралии. Сейчас она уже больше четырёх лет в Индонезии и её зовут Жаклин. Ей больше нравится, когда её называют Джеки. Раньше она была бугалтером. Приходил и уходил Мугабе на её исторической родине. Смещались континентальные плиты, а Джеки вечна. Впрочем речь не о ней.( Collapse )

Не помню как звали ту женщину. Ей было около сорока. Она вышла из библиотеки. Мы обменялись парой слов и узнав, что я из Германии, она вдруг перешла на задорный немецкий язык - практически без акцента с южнонемецким выговором. Мне доводилось слышать, что существует закарпатский диалект - вполне возможно, что это был он.
Щурясь на солнышке, она расскзывала о старом священнике. О том, что Павшино по-немецки Паушинг, а соседний Шенборн ещё совсем недавно назывался "Новое село". Двести с лишним лет назад, сюда в габсбургскую Австро-Венгрию переехали немцы. В Паушинг из Баден-Бадена, а в Шенборн из франконских Бамберга и Вюрцбурга.( Collapse )

По Мюнхену ходила большая Крокодила, а ещё Ленин и Гитлер - это знает даже двоешник. Этакой бывалый историк усядется в Хофбройхаузе и начнёт размалёвывать о нацистском прошлом города. Я не хожу в Хофбройхауз. Ведь лучше пивняки в старинных предместьях или неподалёку от остановки трамвая. Там где нет китайских туристов и, вполне возможно, что кружку пива на стол поставит тот самый мастер, который его сварил.( Collapse )

За жемчугом нужно нырять. Иногда на соседней улица скрыта история. Бывает, что она прямо в доме напротив или в нескольких остановках на электричке. Чтобы её найти нужно только раскрыть глаза и прислушаться к пению птиц. По обыкновению, люди не сворачивают с главных маршрутов, придерживаются указателей, спеша поставить галочку вместе с миллионами единомышленников. Они топают в Нойшванштайн, в Немецкий музей, к Леонардо да Винчи в Пинакотеку, в разляпистые и раскрученные места. Их желание понятно и поощрительно.( Collapse )

Цитата Бисмарка "Договора с Россией не стоят бумаги, на которой они написаны" очень часто используется пропагандистами из разных стран. В некоторые моменты новейшей историии ей сыпят направо и налево, не задумываясь об её истинном смысловом значении и происхождении. Встав на эмоциональную волну, украинцы массово копируют её друг у друга, пытаясь доказать, что ещё в девятнадцатом веке "всё уже стало понятно". Россияне парируют полной версией. Дескать: "вырвано из контекста".( Collapse )